В День народного единства Музей Н.А. Добролюбова предлагает познакомиться со статьей на тему «Образ К.Минина в творчестве юного Добролюбова».
Юный Добролюбов живо интересовался историей своего края, обращался к подвигу Минина и Пожарского. Еще семинаристом он задумал огромный историко-краеведческий труд – «Материалы для описания Нижегородской губернии в отношении историческом, статистическом, нравственном и умственном», собирал пословицы о К.Минине. Образ Минина-патриота не покидал Добролюбова на протяжении всей его короткой, но такой плодотворной жизни.
Образ К.Минина в творчестве юного Добролюбова
К 150-летию Н.А. Добролюбова заслуженным художником РФ Н.П. Величко был выполнен по специальному заказу ряд акварелей, изображающих некоторые эпизоды из нижегородского периода жизни нашего знаменитого земляка. На две из них в День народного единства хочется обратить особое внимание: «Н.А. Добролюбов на колокольне Спасо-Преображенского собора» и «Мысли при гробе Козьмы Минина в Спасо-Преображенском соборе».
Н.П. Величко
«Н.А. Добролюбов на колокольне Спасо-Преображенского собора».
В обоих случаях речь идет о новом кафедральном соборе николаевской эпохи в виде параллелепипеда с пятью главами, с отдельно стоящей против соборной паперти колокольней. Такое уточнение необходимо, поскольку на протяжении истории Нижнего Новгорода Спасо-Преображенский собор отстраивался четыре раза: в XIII, XIV, XVII, XIX веках. Вместо первоначального, основанного Юрием Всеволодовичем в 1225 году, был построен новый храм в 1350-1352 годах. А в XVII веке зодчим Лаврентием Возоулиным и его пасынком Антипой был выстроен третий собор на замену обветшавшему второму. И, наконец, последнее здание храма возводилось рядом с третьим: их планы не перекрывались из-за захоронений князей и Козьмы Минина в подвале Спасо-Преображенского собора XVII века. На время строительства четвертого кафедрального собора захоронения были прикрыты деревянной постройкой, а по окончании строительства прах был перенесен в подклет нового собора, построенного архитектором Ефимовым по проекту А.И. Мельникова и освященного в 1834 году.
Юного семинариста Добролюбова, стоящего со склоненной головой около саркофага с прахом Козьмы Минина именно в последнем, николаевской эпохи Спасо-Преображенском соборе, и изобразил художник на второй из перечисленных акварелей.
Н.П. Величко.
«Мысли при гробе Козьмы Минина в Спасо-Преображенском соборе».
Отправным моментом в создании этой художественной работы стала статья Н.А. Добролюбова «Мысли при гробе Козьмы Минина». Она была написана шестнадцатилетним Николаем в ноябре 1852 года, когда он был учеником высшего класса Нижегородской духовной семинарии – ему оставалось меньше года до отъезда в Петербург на учебу. Скорее всего, перед написанием этой статьи Николай Добролюбов побывал в подклете Спасо-Преображенского собора и поклонился праху Минина, как ранее это сделали художники братья Чернецовы, французский путешественник и дипломат Астольф де Кюстин и другие известные гости города. Текст добролюбовской статьи проникнут не только патриотическим, но и религиозным чувством, наличие которого у юного Николая нельзя отрицать, несмотря на существовавшую до недавнего времени традицию представлять его абсолютным атеистом.
Главное событие, на которое обращает внимание Добролюбов в этой работе, – это проведение богослужения в недавно устроенном храме в подцерковье Спасо-Преображенского собора, но цель статьи – напомнить о патриотическом подвиге Минина и Пожарского. Автор начинает свое повествование с сожалений о том, что длительное время «гробница великого избавителя России не была почтена достойно. Осененная только знаменем Пожарского, уединенно стояла она в нижнем этаже здания соборной церкви, в темном склепе, не часто отворявшемся для патриотического любопытства посетителей, и только иногда совершалась здесь панихида о упокоении души усопшего». Этой части статьи Добролюбова вторит описание первоначального состояния усыпальницы в книге Н. Храмцовского «Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода», опубликованной пять лет спустя. Там Храмцовский пишет: «Более пятнадцати лет эта усыпальница прежних властителей Нижнего Новгорода и знаменитого гражданина его Козьмы Минина была ничто иное, как темный подвал, в котором изредка, и более во время ярмарки, раздавалось надгробное пение за упокой души раба Божия Козьмы, совершаемое по желанию иногородних почитателей памяти незабвенного Минина».
Такое положение вещей стало изменяться с 19 ноября 1849 г. (Добролюбов пишет – с 1847 года), когда нижегородское городское общество на собрании решило ходатайствовать перед архиепископом нижегородским преосвященным Иаковом о позволении устроить в усыпальнице кафедрального собора три придела – в честь Казанской Божией матери, а также тех святых, чьи имена носили Минин и Пожарский: св. Димитрия Солунского и св. бессребреников Козьмы и Дамиана. Дополнением к истории устроения храма, изложенной позже Н. Храмцовским, служит реплика Добролюбова: «Но после преосвященного эта мысль оставалась без исполнения до 1850 года, когда посетили Нижний великие князья – Николай и Михаил Николаевичи и, поклонившись праху Минина, изъявили то же желание». Наконец, по представлению архиепископа 29 декабря 1850 года последовало высочайшее соизволение на устройство храма в склепе Спасо-Преображенского собора.
До отъезда Николая из родного города и в период написания его статьи существовало лишь два алтаря, главный – в честь Казанской Божией Матери, южный – во имя св. бессребреников Козьмы и Дамиана: «Остается пока неосвященным другой придел во имя св. Димитрия Солунского – ангела кн. Дмитрия Михайловича, но и это с Божьей помощью, надеемся, скоро совершится, – писал Николай Добролюбов в 1852 году. – Теперь в этом месте постоянно совершается божественная служба, и свет возжигаемых светильников озаряет темный храм и весело отражается на золоченых колоннах, поставленных вокруг гробницы Минина, которую осеняют теперь четыре знамени, напоминающие славу России в различные эпохи ее существования».
Храмцовский в 1857 году констатирует, что «усыпальница превратилась в трехпрестольный храм», где «главный придел Казанской Богоматери был освящен 28 августа 1851 года преосвященным Иеремиею, преемником Иакова; Козьмы и Дамиана – 26 февраля 1852 года, а Димитрия Мироточивого – 26 октября 1853 года»; последний – фактически через год после предоставления добролюбовской рукописи в редакцию газеты «Нижегородские губернские ведомости».
Итак, статья предназначалась для «Нижегородских губернских ведомостей, но, забракованная по неизвестным причинам, не была опубликована. Автограф хранится в ИРЛИ, и на нем рукой Добролюбова сделана пометка: «1. Н.Г.В.», что, очевидно, означает, что это первая из трех заметок, предназначавшихся для указанной газеты. О ней Добролюбов упоминает в дневниковой записи 24 января 1853 года, где в день своего рождения, подводя итоги и анализируя удачи и неудачи прошлого года, ссылается как на один из результатов своей деятельности и на эти статьи: «Писал я также три статейки для «Нижегородских ведомостей», но одну цензор не пропустил – невиннейшую статью – о погоде; другие две, кажется, сгибли у редактора, по крайней мере я доселе остаюсь для них, то есть они для меня остаются – во мраке неизвестности». Напомним при этом, что статья о гробнице Минина наполнена патриотическим пафосом и носит панегирический характер: «В нижегородцах не исчезли еще те благородные чувства, которые одушевляли предков в то время, когда явился между ними этот избранник провидения и энергическим воззванием своим подвигнул их на защиту погибаемого отечества, когда площадь нижегородская огласилась единодушным кликом: «Умрем за Русь святую и веру православную!».
Почему же эта в высшей степени верноподданническая (об этом можно составить представление даже по первому абзацу: «Между всеми городами обширного царства Русского Нижний Новгород искони славился особенно преданностию своих жителей к престолу и отечеству») статья Добролюбова, проникнутая патриотическими и религиозными чувствами, не увидела свет? Известно, что написанная в то же время и также для «Нижегородских губернских ведомостей» статья Николая «О погоде» была принята редакцией, но не пропущена цензурой. Запрет был наложен цензором вследствие иронии по поводу недостаточной заботы властей о благоустройстве города, а точнее – по поводу большой лужи, появляющейся в самом центре Нижнего: «Но весь сентябрь ни разу не доставил нам великолепного зрелища, когда, например, большая площадь против Кремля превращается в обширный пруд, в котором могут плавать утки и тонуть калоши, и где чуть-чуть виднеются только небольшие островки, к которым по отмелям пробираются отважные, но тем не менее утомленные путники». По статье о гробнице Минина сведений о цензурном запрете нет.
В этот период редактором неофициального отдела «Нижегородских губернских ведомостей», где публиковались материалы краеведческого содержания, был А.И. Щепотьев (с №35 1851 г. по №27 1855 г.). Возможно, оставивший пост редактора двумя годами раньше (в 1850 году) П.И Мельников, в будущем сам известный писатель, и заметил бы ростки литературного таланта в ранних работах юного Добролюбова: в начале своего редакторства он испытывал нужду в авторах и искал корреспондентов среди преподавателей и старших учеников. А Щепотьеву, скорее всего, первые добролюбовские статьи показались не заслуживающей серьезного отношения юношеской пробой пера, и он оставил их без внимания, хотя чуть позже, в марте 1853 г., попросил Н. Добролюбова перебелить для газеты статью «Благородный спектакль в Нижнем Новгороде». Он был хорошо знаком с семьей Добролюбовых и, возможно, был давно осведомлен о литературных опытах Николая.
В нижегородский период своей жизни Николай Добролюбов активно читал и перечитывал Пушкина, разделяя высказанную поэтом мысль: «Два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу: любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». В контексте добролюбовской статьи «Мысли при гробе Козьмы Минина» оба этих переживания сливаются воедино. Интересно, что Добролюбов немного позднее практически воспроизведет название этой статьи еще в одном своем произведении, на этот раз поэтическом: «Дума при гробе Оленина» (начало 1855 г.). Но пафос этого стихотворения располагается в совершенно иной плоскости: в его основе – отнюдь не патриотический панегирик, автором движет гневное чувство, обращенное против жестоких владельцев, притесняющих своих крепостных крестьян. В обоих произведениях Добролюбов, прямо или косвенно, выходит на излюбленную тему – тему народную, но если в статье он подчеркивает мужество и бесстрашие русского народа, то в стихотворении с горечью пишет об его же долготерпении и зовет пробудиться от «летаргического покоя». Добролюбов мечтает о лучшем будущем для России. Заданная общность названий обоих ранних произведений подтверждается тем, что в стихотворении «Дума при гробе Оленина», несмотря на горькие и гневные пассажи, автор выходит на главную тему статьи – это могучий потенциал русского народа, патриотизм и гражданственность:
Глазам Европы изумленной
Предстанет русский исполин,
И на Руси освобожденной
Явится русский гражданин.
В конечном счете, появление обоих произведений продиктовано одним чувством – патриотизмом, но понимание его у молодого критика имеет глубокую и диалектическую основу, сродни «странной любви» к Отчизне любимого добролюбовского поэта, Лермонтова, который, по мысли Добролюбова, «понимает любовь к Отечеству свято, глубоко и разумно».
В описываемый период Добролюбов живо интересовался историей своего края, что обусловливает обращение Николая Добролюбова к подвигу Минина и Пожарского и в других работах этого времени. Еще семинаристом он задумал огромный историко-краеведческий труд – «Материалы для описания Нижегородской губернии в отношении историческом, статистическом, нравственном и умственном», который был замыслом настоящего, серьезного ученого. Почти одновременно с вышеупомянутой статьей юноша Добролюбов составляет подробный план фундаментального исследования, где за №4, после истории города (№1), княжества (№2) и епархии (№3) числится «История Минина и Пожарского», что свидетельствует об особой важности и значимости этого исторического события в иерархии ценностей самого Николая Добролюбова. Не случайно в напоминание об этом в мемориальном доме Добролюбовых, в комнате Николая, около письменного стола молодого человека, висит литография «Князь Дмитрий Пожарский воодушевляет войско на спасение Отечества».
В ранней юношеской работе «О некоторых местных пословицах и поговорках Нижегородской губернии», которая, тем не менее, высоко оценивается специалистами по истории фольклора, Добролюбов обращает особое внимание на те из них, что касаются исторических мест, событий или лиц: «Пословицы и поговорки доселе пользуются у нас большим почетом и имеют обширное приложение, особенно в низшем и среднем классе народа. Кстати приведенной пословицей оканчивается иногда важный спор, решается недоумение, прикрывается незнание... Это пословицы общие, ходячие, употребляемые с незначительными вариантами, по всей матушке-Руси. Есть пословицы другого рода, в которых находят историческое основание и которые именно указывают на известное место или лицо. Некоторые из названий этих мест и лиц… сделались уже именами нарицательными и повсюдными, но другие не удостоились этой чести и довольствуются бедной известностью в том темном уголку, к которому они относятся. Подобных пословиц ходит несколько и в Нижегородской губернии. Иные из них имеют и исторические основания… Попытаемся вытащить некоторые из них на белый свет из мрака забвения». И далее под номером один следует пословица, значение которой автор напрямую связывает с именами Минина и Пожарского: «Новгород Нижний – сосед Москве ближний». Николай Добролюбов разъясняет ее значение: «С гордостью доселе повторяют эту пословицу нижегородцы перед москвичами, и добрые москвичи с радушием отвечают на нее. Не нужно объяснений этой пословице: стоит только вспомнить о незабвенном Минине и о 1612 годе, чтобы понять истинный смысл ее...».
Интерес к родному краю не погас у Добролюбова и при переезде в Петербург: «А знаете ли, как здесь развивается это чувство родины, в теснейшем значении этого слова!..». Это не могло не отразиться на его творчестве: «Меня как нельзя более интересует теперь Нижний Новгород и нижегородцы… Здесь вообще всякий должен знать свою губернию как можно лучше, во всех возможных отношениях… Бог даст, в вакации уж я присмотрюсь к своей родине побольше», – написал он родителям из Петербурга через полгода после отъезда из Нижнего Новгорода.
Образ Минина – патриота, отдавшего делу спасения Отечества свои душевные силы, ум, талант, – не покидал Добролюбова на протяжении всей его короткой трагической жизни, заставляя возвращаться к себе вновь и вновь. Говоря о народных корнях творчества Алексея Кольцова в статье «А.В. Кольцов», Добролюбов в рассуждении об уровне развития «образованных людей» и «простолюдинов» использует для аргументации характерные личностные черты не только Минина, но и других выдающихся земляков-нижегородцев:
«Если мы обратимся к истории, то найдем, что из простолюдинов наших очень нередко выходили люди, отличавшиеся и силой души, и светлым умом, и чистым благородством своих стремлений, в самых трудных положениях, на самых высоких степенях государственных, в самых разнообразных отраслях наук и искусств. Вспомним, например, темного мещанина нижегородского Минина, спасавшего Россию в то время, когда не было в ней ни царя, ни порядка, ни заготовленных заранее сил... Приведем себе на память Никона, крестьянского сына из бедной деревушки Нижегородской губернии, сделавшегося потом патриархом и одним из образованнейших людей своего времени... Подобных примеров возвышения простолюдинов в государственном смысле мы могли бы насчитать много. Не менее личностей представляется и в области науки и вообще просвещения... Наш знаменитый механик, которому удивлялись иностранцы и которого так уважала Екатерина II, – Кулибин, был нижегородский мещанин...».
Думается, что столь же неслучайно Добролюбов в период работы в «Современнике» неоднократно выбирал для критического анализа те новые исторические сочинения, в которых так или иначе затрагивалась тема событий Смутного времени и подвига Минина и Пожарского (например, «Историческое повествование в стихах. Сочинение А.С. Москва, 1859»; «Нижегородский гражданин Косьма Минин, или Освобождение Москвы в 1612 году. Сочинение Сухова»).
Подводя итоги, хочется напомнить, что статья Добролюбова «Мысли при гробе Козьмы Минина», пробуждавшая в сердцах русских людей уснувшую на время любовь к Отечеству, была написана в 1852 году, а в следующем году начало Крымской войны (1853 – 1856 гг.) ознаменовалось новым подъемом патриотических настроений. Подвиг Минина и Пожарского снова стал социально востребованным, в том числе – правящими кругами, и послужил образной основой для публицистических и литературных произведений, как это случалось всякий раз в лихую для России годину, начиная с войны 1812 года, на протяжении всей истории российского и советского государства. Все творчество Николая Добролюбова и события его личной жизни проникнуты профетизмом, и в данном случае он еще раз продемонстрировал свою способность опережать время.
Сегодня со времени написания статьи «Мысли при гробе Козьмы Минина» прошло более ста пятидесяти лет, а патриотический порыв, высказанный в добролюбовской статье, снова звучит свежо и актуально и призывает к сохранению памяти о подвиге гражданина Минина и князя Пожарского для грядущих поколений.
