Сентябрь - месяц знаний, когда школьники и студенты начинают учиться. После долгих каникул не всегда легко сразу адаптироваться к учебной обстановке. Надеемся, что цикл Музея Добролюбова из трех публикаций: «Я хотел все исчислить, все понять...», «Добролюбов-семинарист» и «Добролюбов-студент», - расскажет об особенностях гениального юноши Добролюбова как ученика и студента и может оказаться полезным в начале нового учебного года. Предлагаем вашему вниманию вторую из публикаций, лонгрид «Добролюбов-семинарист».
ЛОНГРИД
«ДОБРОЛЮБОВ-СЕМИНАРИСТ»
Духовное образование занимает довольно большой период жизни Николая Добролюбова: 1844 – 1853 год. По закону 1808 года все дети священно- и церковнослужителей, достигшие семилетнего возраста, должны были быть представлены в духовное училище. Готовясь к духовной карьере, сыновья священников и дьяконов, дьячков обучались в духовном учебном заведении: сначала приходское училище, 2 класса по 1 году, затем уездное духовное училище, 3 и 4 класс с двухгодичным обучением в каждом. После духовного училища 6 лет в семинарии, 3 класса: словесности, философии, богословия с 2-летним обучением. Всего 2 + 4 + 6 = 12 лет, и небольшой части, закончившей семинарию, удавалось идти учиться дальше в духовную академию, эти учебные заведения и поставляли служителей церкви. Такой путь ожидал бы и Николая, но судьба распорядилась иначе. По слабости здоровья Николай не был представлен в приходское училище, а в духовном проучился лишь последний класс. Эта начальная ступень подготовки была заменена домашним обучением. С сентября 1844 года по сентябрь 1847 года учителем и наставником Николай Добролюбова стал воспитанник среднего философского классы нижегородской семинарии Михаил Алексеевич Костров.
Портрет М.А. Кострова. (1826-1886).
Далее Добролюбов провел в здании семинарии 6 лет, с 1847 по 1853 год (сначала в духовном училище на первом этаже, а с 1848 г. – в семинарии) приходящим учеником, в отличие от многих его товарищей, живших в общежитии семинарии. В том же помещении находилось и духовное училище, и сама семинария. 1 год Добролюбов проучился в училище, 5 лет в семинарии, а 6-ой, последний класс не стал оканчивать, сразу уехав получать высшее образование в Петербурге.
В обширных помещениях семинарии располагались не только классы, но и семинарская библиотека, доступная для учащихся; большой актовый зал; а также квартиры ректора, профессоров и инспекторов семинарии, комнаты казеннокоштных учеников. Николай Добролюбов приходил в здание семинарии не только на уроки, но и в гости к любимым преподавателям и соученикам, жившим тут же.
Нижний Новгород. Здание Духовной семинарии (19 век).
Нижний Новгород. Здание Духовной семинарии (наши дни).
Нижегородская духовная семинария той поры считалась одной из лучших в учебном округе. И легкость, с которой ее выпускник Николай Добролюбов выдержал вступительные экзамены в два столичных высших учебных заведения – вторым стала петербургская духовная академия, – подтверждают это. Преподавательский состав семинарии был высокообразованным, многие из наставников имели степень магистра богословия (по современным меркам – кандидата наук), и преподаватели сумели заметить и должным образом оценить способности выдающегося семинариста: на протяжении всего обучения он был одним из лучших учеников.
Именно здесь Николай Добролюбов получил разностороннее образование и фундаментальную подготовку. Кроме курса богословских наук, учебная программа включала множество предметов: естествознание, логику, языки, начало медицины, сельское хозяйство, гражданскую историю, психологию, физику и математику. Учась в семинарии, Николай писал сочинения на русском и латинском языках, участвовал в создании рукописного журнала, собирал коллекцию насекомых. Именно в эти годы складывались его интересы, определялся выбор дальнейшего пути.
Фрагмент акварели Николая Петровича Величко
«Николай Добролюбов на колокольне Спасо-Преображенского собора».
Все мемуаристы единодушно говорят о выдающихся способностях будущего писателя и критика. В семинарии все 5 лет он шел первым, как вспоминает его домашний учитель до поступления в духовное училище Михаил Костров.
Во все годы учёбы Добролюбова в семинарских журналах о его поведении неизменно записывали: «Тих, скромен, послушен». Однако не со всеми товарищами по семинарии он легко находил общий язык. Особенно задушевные отношения у Николая сложились с двумя семинарскими товарищами – Валерианом Лаврским, сыном семинарского профессора, и с Митрофаном Лебедевым, с которым семья Добролюбовых к тому же и породнилась: дядюшка Добролюбова Василий Иванович женился на сестре Митрофана. Причина отчужденности Николая от других соучеников крылась в отличии его интересов, стремлений, принципов жизни от того, что он видел в семинарии, где, по словам Митрофана Лебедева, его товарищи все-таки сильно кутили.
Из записей Николая, где он дает достаточно резкую оценку такому поведению и окружению: «…И опять осужден я вращаться в этом грязном омуте, между этими немытыми, нечищенными физиогномиями, в этой душной атмосфере педантских выходок, грубых ухваток и пошлых острот… И ничего в вознаграждение в эту бедственную жизнь, ни одного светлого проблеска ума и чувства в этой тьме невежества и грубости, ни одного отрадного дня за дни и месяцы тоски и горя». Уже тогда Добролюбов начал оттачивать свое критическое перо, однако ирония и развенчание авторитетов прекрасно уживались в нем с нежностью и почтительностью любящего сына, восторженного ученика, преданного товарища.
Юноша быстро понял, что система семинарского образования слишком далека от жизни и не отвечает потребностям общества, и поэтому главные силы отдал самообразованию. В дневниках Добролюбова той поры содержатся иронические оценки ряда преподавателей семинарии, свойственные переходному возрасту. В тот период Николай был подростком и писал с юношеским максимализмом и пылом ниспровергателя основ. Как отмечает первый биограф Добролюбова Николай Гаврилович Чернышевский, Добролюбов «находил бесполезными для себя уроки почти всех профессоров семинарии. Ему было скучно на бесполезных для него уроках. Но отец и мать огорчились бы, если бы он пропускал уроки. Это возлагал на него обязанность не манкировать уроками – и во все пять лет, которые охватываются его таблицей учебных дней, он не пропустил ни одного дня, ни одного урока, кроме тех дней, когда он был болен».
Н.Г. Чернышевский в комментариях к «Материалам для биографии Н.А. Добролюбова» отмечал, что, несмотря на отдельные положительные стороны семинарии, где было немало и хороших преподавателей и полезных дисциплин, основную часть знаний Добролюбов приобрёл сам и «как… некоторые другие очень даровитые люди, с детских лет полюбившие чтение, он был обязан своим образованием самому себе».
Митрофан Лебедев, соученик Добролюбова, вспоминал замеченную у Добролюбова еще в семинарии склонность к сочинительству: «Добролюбов постоянно сопровождал чтение выписками из книг, постоянно сверял с подлинниками те цитаты в разных сочинениях, которые прочитывал. Ясно, что задаваемые в семинарии темы большею частью встречали его уже совсем готовым к ответу, поэтому упражнения его отличались обилием мыслей и знаний, множеством цитат; все это ставило в тупик профессоров и семинаристов. Сначала, как водится, на него косились ученики и обвинили в сдувательстве. Но скоро заметили, что Добролюбов делает выписки, не стесняясь ни задаваемыми темами, ни даже проходимыми в классе науками. Это ошеломило их и то же время убедило, что тут дело ведется никак не меньше, как на академию или на университет – словом, на ученость, потому что ни не филология, ни литература, ни истории, да и ничто другое в таких широких размерах не годится для семинарских классов, тем, списков и аттестатов». 
Конспект семинарских лекций Николая Александровича Добролюбова.
На всех сочинениях Добролюбова, написанных в Нижнем Новгороде, лежит печать усиленной работы над собой, заметны попытки создать свой идеал правды, справедливости и добра. Сочинения Добролюбова получали высокую оценку: «И старание похвально, и плод труда прекрасный».
Как вспоминает М.Лебедев, в упражнениях Добролюбова по классу риторики, пиитики было отчетливо видно его знакомство с сочинениями лучших русских писателей, и это, как правило, отмечалось учителем словесности. Н.Г. Чернышевский в книге «Материалы для биографии Н.А. Добролюбова» также отметил, что сохранившиеся списки прочитанных книг, которые велись будущим писателем в 1849-1854 годах, представляют неоценимый материал для изучения его читательских интересов.
«С очень ранних лет Добролюбов страстно полюбил чтение, – пишет Чернышевский, — в начале 1849 года, он, одиннадцатилетний мальчик, уже имел большой запас знаний, приобретённых неутомимым чтением всяких книг, попадавшихся ему в руки. С начала этого же года до отъезда Добролюбова из Нижнего мы имеем относительно источников его умственного развития такие полные и точные сведения, что ничего равного им не представляют материалы для биографий других гениальных деятелей русской литературы: мальчик и потом юноша, он с 1849 года вёл списки прочтённых им книг, и они почти вполне уцелели».
Сам Добролюбов озаглавил эти списки так: «Реестр книг, читанных мною». В списках более тысячи авторов, немало многотомных изданий, а общее количество книг, прочитанных за пять лет, доходит до трёх тысяч.
«Глупое зубрение уроков не давалось мне – пишет Добролюбов в письме другу детства, – гораздо более нравилось мне чтение книг, и вскоре оно сделалось моим главным занятием и единственным наслаждением и отдыхом от тупых и скучных семинарских занятий. Я читал всё, что попадалось под руку: историю, путешествия, рассуждения, оды, поэмы, романы – всего больше романы. Начиная от Жаннис и Радклиф до Дюма и Жоржа Занда и от Нарежного до Гоголя, все было поглощаемо мной с необыкновенной жадностью. Только почти и делал я во все эти пять лет».
Во многих упражнениях, какие были по истории всеобщей, была видна та же начитанность, семинарист возражал на математике профессору-монаху, на уроках истории открыто не соглашается с учебником Кайдалова... Преподаватель истории, не зная, что возразить критикующему ученику, обрывал урок, ссылаясь на недосуг, или придумывал другой повод для прекращения нежелательной для него дискуссии. В среднем отделении Добролюбов поражал учителей и товарищей громадными сочинениями по философским темам, обнаруживая самые высокие познания, вопросах учения отцов церкви и вопросах отечественной истории. Самостоятельность, оригинальность мышления, этих сочинений, обилие мыслей, знаний, множество цитат, привлечение многочисленных источников и книг – все казалась окружающим невероятным, все вызывало удивление. Так постепенно определялась будущая профессия Николая Добролюбова.
Если внимательно и подробно знакомиться с письмами Николая и его дневником, можно получить полное представление не только о характерных особенностях семинарского образования, но и о роли, которую играл в жизни юноши тот или иной воспитатель. К счастью для воспитанников семинарии, среди преподавателей были люди разной подготовки, разного образа мыслей: были и тупые, невежественные, недалекие преподаватели, и большое количество таких, которые Чернышевский называл людьми умными, обладавшими основательными знаниями. Это в первую очередь может быть отнесено к Ивану Максимовичу Сладкопевцеву, а также и к Леониду Ивановичу Сахарову.
Будучи семинаристом, Добролюбов испытал глубокое чувство дружбы ученика с учителем, главным образом в общении с двумя преподавателями. Преподаватель естественной истории Леонид Иванович Сахаров (брат прадеда академика А.Д. Сахарова), горячо поддержал намерение Добролюбова поступить в Петербургский университет и даже дал ряд практических советов в его осуществлении. Бывал Николай Добролюбов в гостях и у преподавателя немецкого языка Ивана Максимовича Сладкопевцева, который покорил своего даровитого ученика особым благородством натуры и душевных устремлений.
Показательно то, что именно сочинения Николая послужили причиной редкостной дружбы семинариста с одним из лучших учителей семинарии Иваном Максимовичем Сладкопевцевым. Иван Максимович, зайдя к преподавателю той же семинарии, заметил между книгами и тетрадями на столе хозяина рукопись на двадцать с лишним листов в толстой тетради. На вопрос, кто автор рукописи, он узнал, что это сочинении ученика Добролюбова. Сладкопевцев был поражен тем, что Добролюбов пишет столько по собственной воле. Дело в том, что за месяц ученик обязан был написать 4 сочинения, что вкупе с подготовкой к другим занятиям было почти нереально. Добролюбов же многократно превышал эту невыполнимую норму. Прочитав несколько строк этой тетради, Сладкопевцев заметил зрелый, живой, не ученический склад речи. Ему было ясно, что юноша не щадил себя, возник вопрос, зачем он убивает свои молодые годы на такого рода компиляции. Сочинение Добролюбова пробудило в преподавателе желание личного знакомства. Личное знакомство с талантливым учеником и встреча 7 февраля 1852 года положила начало редкой, удивительной дружбе столь разных по возрасту и образу жизни людей. Отъезд Сладкопевцева на родину в Тамбов буквально осиротил Николая.
Однако и самому Николаю оставалось не так много времени находиться в семинарии. Учеба в семинарии, несмотря на критическое отношение к ней Николая, и самообразование принесли свои плоды. Будучи прекрасно подготовленным и даже не пройдя последний класс духовной семинарии, 6 августа 1853 он выехал из Нижнего Новгорода дилижансом через Москву в Петербург, чтобы успешно выдержать экзамены в высшее учебное заведение и стать студентом Главного педагогического института, выйдя из духовного звания. Впереди – годы учебы и сотрудничества в журнале «Современник».
